“Клоуны за мир, культурное многообразие и проявления доброты” – под таким девизом в Петербурге с 26 октября по 1 ноября прошел международный клоунский фестиваль «Клоуны за…!». Сам по себе феномен фестиваля, объединившего всех интересующихся клоунадой и пантомимой, крайне любопытен. Такой лучезарный праздник общения чисто театральными, а не вербальными средствами – большая редкость у нас в городе. В рамках фестиваля был показан моноспектакль Тома Гредера – известного в Европе комика и театрального режиссера, выступающего в жанре интерактивной комедии.
Самые первые минуты спектакля (но, собственно, и не разобрать, в какой именно момент он начинается) зрители проводят в небольшой оранжевой комнатке, этаком цветном «предбанничке» сцены Упсала-Цирка. Всех словно сложили в подарочную коробку, как крошечных оловянных солдатиков, закрыли и перевязали огромным бантом. Но этот бант вскоре развязывается внезапно громким звуком игрушечного мегафона. Там, где-то в туманной глубине зала возвышается степенная фигура капитана морского корабля. Этот высокий человек в синем пиджаке и фуражке, с приклеенными пугающими зубами, говорящий на наречии, кажется, собранном из всех языков мира... и есть Том Гредер. Он приветствует и провожает каждого входящего. Так актер, работающий в жанре пантомимы (а здесь еще – и клоунады) старается прочувствовать публику, знакомясь буквально с каждым.
Сам спектакль – очень короткое чудо соединения зрительской энергии и энергии актера. Это совсем не тот театр, который стерпит хотя бы одного равнодушного зрителя. Если вдруг будет потерян даже один процент внимания – он не состоится. Интермедия с игрой в капитана корабля становится обрамлением основной, довольно живописной, метафоры. Прежде чем дойти до центральной сцены, Гредеру просто необходим момент знакомства с залом, так как в этот момент устанавливаются совсем простые, но сверх-важные правила игры. Капитан раздает зрителям разные предметы. Кому-то достается крошечная корова, мычащая при нажатии на нее, кому-то – причудливая дудка, издающая очень похожий на гудок паровоза звук, кому-то – колокольчики, чирикающие свистульки и многое другое. А еще – он разучивает с залом несколько коротких фраз, вроде «Ох, мама!» или коллективного «Гип-Гип-Ура!». Договаривается Гредер с залом не на словах (ведь он не знает русского и лишь иногда заглядывает в свой игрушечный словарик), а языком театра, оставаясь понятным каждому. Вся его импровизация с залом – это череда коротких реакций на реакции зала, строительство моста взаимодействия.
Структура спектакля, хоть и построенная на импровизационном (может, иногда и непредсказуемом) ходе, имеет свою драматургию. После «разговора-уговора» со зрителями, Гредер вдруг скидывает капитанский пиджак с плеч и входит в новый образ. Сейчас он – путешественник с усталым печальным взглядом, довольно истертый длинной дорогой. Он плетется, согнувшись, из кулисы в центр сцены, садится за одиноко стоящий стол и начинает качаться так, что мы понимаем – он в поезде. Из совершенной пустоты начинают дорисовываться однотонные стены качающегося вагончика. Так Гредер создает из ничего целый мир, работая, прежде всего, со зрительским воображением. На столе стоит крошечная ваза, в которой, давно наклонившись, спит крохотный цветок. Путешественник, едва удерживая баланс в трясущемся вагоне, все-таки разгибает стебелечек, будит прекрасное в обыденном. Актер невероятно обаятельно играет усталость. Комическая природа его мимики, движений рождает в зале то самое звуковое сопровождение в театре клоуна-мима, практически лишенного слова, – смех. Сопереживающий ритм сердца и добрый смех!
Вдруг путешественник вспоминает о праздничной коробке, что все время была у него в руках. Минимальными средствами Гредер вновь творит на сцене целый мир, в котором он теперь именинник, открывающий свой подарок. Деталь за деталью из коробки достает железную дорогу (только у него она из дерева). И это мы сразу рифмуем с тем, как совсем недавно нас так же доставали из рыжей коробки, практически поштучно усаживая в воображаемый люкс и эконом-класс корабля. Он выкладывает на столе из фрагментов путь, который кажется недостроенным из-за слишком маленького количества деталей дороги. Расставляя на этом столе разные игрушечные фигурки домов, животных, людей, он выстраивает перед собой всю жизнь человека. Его паровозик доезжает каждый раз до края деревянной детали, но это не край всего пути. Путешественник тут же его достраивает, беря деталь из прошлого и даря ей новую жизнь снова и снова. Получается нескончаемый путь. Он пролегает мимо причудливых фигурок. Если локомотив проезжает мимо вылепленной фигурки женщины, то это значит, что он проезжает родительский дом, и зал дружно вздыхает: «Ох, мама!». Если мимо маленькой елочки – проезжает целый лес, в котором поют песни птицы, а голоса этих птиц создают тоже зрители, вдувая струи воздуха в маленькие дудочки. Путь мимо фигурки церкви сопровождается звоном колокольчиков, игрушечного здания вокзала – звуком гудящего паровоза. И так весь путь – вся жизнь, что проезжает этот чудный локомотив, становится творением зрителя. Зрителя и, конечно, самого Гредера. Он вставляет короткие миниатюры, изображающие типичные туристские штампы вроде фотографий на фоне мелькающих достопримечательностей. Гредер не просто играет свою роль, он дирижирует оркестром «звуков преодолеваемой жизни», управляет зрителем, создающим спектакль. Он вновь придумывает звуковое сопровождение безмолвному театру клоуна-мима. Ткет некую общую жизнь для всех вместе, учит ее проживать. И все это – языком театра.
За актерской работой Гредера, постоянно находящей отклик в зале, читается целая философия о неостановимом течении жизни, о ее «рельсах», которые вырастают из наших воспоминаний и чувств. Гредер не просто подает нам несколько готовых несложных клоунских блюд, он преподносит нечто удивительно многослойное, распробовать и понять вкус которого можно лишь спустя некоторое время.
Вдруг Том вновь надевает костюм капитана и поднимает из зала всех тех, кому были доверены звукоиздающие предметы. Это делается совсем не ради поклона. Гредер выстраивает из этих людей линию, новый путь для его игрушечного локомотива. У каждого стоящего на сцене теперь в руках по частичке дороги. Паровозик едет по рельсам, буквально собирающимся в воздухе, встречает уже сплоченных театром людей и доезжает, наконец, до края, чтобы этим поставить точку в представлении.
Когда Гредер избавляется от пугающих зубов и театрального костюма, он предстает простым, лучезарным человеком. Благодаря облачению взрослых тем в по-детски понятные представления, актер старался вовлечь каждого зрителя. И это однозначно получилось. Спектакль захватил не только детскую аудиторию, – спектакль захватил всех!
ноябрь 2015