"Нашла коса на камень". По произведениям А. Островского
Московский Губернский театр
Режиссёр Сергей Безруков
Спектакль «Нашла коса на камень» – своеобразное попурри из нескольких произведений А. Н. Островского. В нем переплетаются тексты пьес «Бешеные деньги», «Бесприданница», «Таланты и поклонники». Автор инсценировки и режиссер Сергей Безруков попытался найти необычные смысловые связи между пьесами и выстроить из них единую историю.
В спектакле колоссальное количество действующих лиц. Помимо главных героев – цыгане, рабочие, дворники, кредиторы…ямщик, чистильщик обуви, монах! Практически каждую роль, даже самую эпизодическую (на сцене – несколько секунд), исполняет отдельный артист. Масштаб постановки, конечно, впечатляет. Но, думается, Сергей Безруков хотел добиться не только эффектности.
Спектаклем «Нашла коса на камень» открывался в 2013 году Московский Губернский театр. Он был создан при слиянии двух театров: Московского областного драматического театра им. А. Н. Островского и Московского областного государственного Камерного театра. Первые полгода после официального объединения театров спектакли не игрались. Труппа занималась только актерскими тренингами: важно было познакомиться друг с другом, «притереться». И, несомненно, каждому дать возможность принять участие в первом спектакле нового театра. Отсюда и столь грандиозный замысел.
Сценография, сделанная с неменьшим размахом, выражает мысль о товарно-денежных отношениях между людьми, главенствующих над другими человеческими чувствами. Визуальный образ спектакля создан с помощью изображений ассигнаций и векселей, выполняющих множество функций в формировании пространства. К примеру, дом Чебоксаровых построен из купюр, демонстрирующих меркантильность его обитателей Надежды Антоновны (Галина Бокашевская) и Лидии (Карина Андоленко). Жуткое ощущение возникает, когда из денег возводится иконостас, где на месте Христа-спасителя оказывается портрет государя-императора с купюры. Таким образом обозначается злободневная проблема подмены ценностей, когда уже непонятны границы добра и зла. Да и возможно ли их различить?
У Безрукова нет однозначно отрицательных персонажей. Все милы и обаятельны. Даже страшное событие – убийство Ларисы Огудаловой (Елена Киркова) сделано приемом «театр в театре»: как будто Карандышев (Александр Амелин) стреляет понарошку, играя сценку. Пожалуй, откровенным злодеем здесь можно назвать только Глумова. В исполнении Антона Хабарова он получился ярким, убедительным, страшным по силе притягательности. Вообще же, спектакль работает как единый механизм, актеры в нем – части системы, жители парадоксального мира Островского. Невозможно разбирать этот механизм на отдельные шестеренки, каждый важен на своем месте.
В канву спектакля авторы вплели интерактивные вставки, этакие моменты заигрывания с аудиторией: всеобщий любимец Дмитрий Дюжев (Савва Геннадич Васильков) выходит в зал, затем зрителям раздают бокалы с шампанским, вызывая восторженные реакции… Хочется думать, что это не просто дешевый флирт, а усиление идеи спектакля. Артисты «подкупают» зрителей, а те в свою очередь активно выражают одобрение такому ходу развития событий. Значит, использованные трюки хорошо «продаются». И этот факт интересно дополняет проблематику, обозначенную в постановке. Создается атмосфера всеобъемлющей ярмарки тщеславия, с ее радостями и горестями. Режиссер предоставил артистам множество поводов насладиться своей популярностью. И феномен «ярмарки тщеславия» в этом смысле получил еще более интенсивное развитие, чем в пьесах Островского. Поэтому желание героев красивой жизни не по средствам, без мысли о негативных последствиях, приобретает особенно сильное звучание.
Удивляет и, откровенно говоря, остается непонятным хэппи-энд. Лидия Чебоксарова (Карина Андоленко) решает измениться, начать вести высоконравственный образ жизни, Савва Геннадич прощает ее, и все, казалось бы, счастливы. А правда ли счастливы? Или это тоже – «театр в театре»? Режиссерское решение финала ставит перед зрителем большой вопрос, итог оказывается размытым.
Большое количество персонажей, насыщенность событиями, обусловленных смешением трех разных пьес, иногда запутывают, но при этом выводят заявленную проблематику на уровень обобщения. Тексты Островского перестали быть просто пьесами. В интерпретации Сергея Безрукова они существуют на уровне мифа. Поэтому проблемы, поднятые драматургом, вызывают у зрителей эффект узнавания, и каждый может вписать героев Островского в контекст своей личной реальной повседневности.
Февраль 2016