С Фролом Подлесным я познакомилась до того, как он стал известным в Новосибирске театральным фотографом. В то время мы учились на разных курсах отделения журналистики педагогического университета: он – на втором, я – на пятом; он снимал спортивные матчи, я интересовалась хоккеем. Случайно или закономерно в жизни каждого из нас возник театр – предмет отдельного разговора, но недавно Фрол напомнил мне, что его первая театральная съемка состоялась с моей подачи, когда осенью 2011 года артисты «Первого театра» проводили тренинг для студентов новосибирских вузов. С тех пор Фрол сотрудничает с драматическими театрами Новосибирска, а с недавнего времени работает и в Тюмени. Мне кажется, у него есть маховик времени, который помогает ему быть в нескольких местах одновременно. Чаще всего мы встречаемся на премьерах, а после в социальных сетях я вижу его имя, когда пресс-службы театров выкладывают фотографии со спектаклей. Кстати, это не псевдоним. Перед интервью Фрол показывает мне свой паспорт со словами: «Да, это мое настоящее имя», но у меня есть и другие вопросы...
Мария Кожина. Когда у тебя появился интерес к фотографии?
Фрол Подлесный. Я с детства хотел снимать. Лет в десять у меня возникла интуитивная тяга к фотографии. Мне нравилось разглядывать снимки, смотреть кино – узнавать, каким образом заполняется пространство кадра. Когда я учился в одиннадцатом классе, родители купили мне первый фотоаппарат. Однажды я сделал снимок, после которого решил, что мне нужно заниматься фотографией. Был пасмурный осенний день, такая гнетущая погода, тяжелые облака. Я довольно долго наблюдал за сорокой. Снял ее, когда она взлетела. Она получилась в контровом свете: солнце пробивалась сквозь тучи, и сорока как будто отпечаталась в небе. Сначала я не обратил внимания на этот снимок, потом уже дома увидел, какая прикольная получилась сорока.
М.К. На какой фотоаппарат ты начинал снимать?
Ф.П. Canon 400D. Я до сих пор снимаю на Canon, но в ближайшем будущем планирую перейти на Sony – мне нравятся их последние разработки. Вообще я не привязан к какой-то фирме. Могу работать с разной техникой.
М.К. Когда ты поступал на отделение журналистики, уже знал, что будешь заниматься фотографией?
Ф.П. Да, я сразу хотел заниматься фотожурналистикой. Уже после первого курса я проходил практику в качестве фотокорреспондента в областной газете «Ведомости».
М.К. Если я правильно понимаю, фотограф – профессия, где всему надо учиться самостоятельно. Как ты учился фотографировать?
Ф.П. Я пробовал учиться у других людей, но в какой-то момент понял, что тот, кто подкован в теории, часто не обладает практическими навыками, а тот, кто классно снимает, не всегда может что-то объяснить. Для меня это оказалось неразрешимым противоречием. Я пытался найти какую-то обучающую литературу по фотографии, но оказалось, что ее крайне мало. Издания из категории небесполезных можно пересчитать по пальцам обеих рук. Больше всего мне пригодилась книга Морозова «Композиция в фоторепортаже». В ней подробно разбираются принципы построения кадра и объясняется, почему так хорошо, а так нехорошо. Но это книга 1941-го года. В целом, процесс обучения сводился к тому, чтобы смотреть и снимать, смотреть и снимать. Каждая фотография – это твой взгляд, твой опыт, твой выбор, как должна выглядеть та или иная картинка.
М.К. Меняется ли отношение к профессии фотографа с течением времени?
Ф.П. Мне кажется, из-за того, что появляются новые способы получения и передачи информации, происходит процесс универсализации. Сейчас у каждого в телефоне есть камера. Один и тот же человек может быть и фотографом, и оператором, и артистом, и режиссером, и блогером – кем угодно. К сожалению, таким образом размываются критерии профессионализма. Я думаю, это характерно для искусства в целом. В театр врывается визуальная культура, с которой артист должен как-то взаимодействовать, но возможности актера оказываются не важны. Становится важен новый взгляд на действительность.
М.К. Какие задачи ты решаешь во время съемки спектакля?
Ф.П. Для меня самое важное – передать атмосферу. Мне хочется делать снимки, отражающие настроение и замысел спектакля. У человека, который смотрит фотографии, должен складываться целостный образ того, что происходит на сцене.
М.К. Какими, по-твоему, должны быть идеальные условия для съемки?
Ф.П. Мне максимально комфортно, когда я один в зале.
М.К. Но тогда создается другая атмосфера...
Ф.П. Зато никто из зрителей на меня не шикает из-за того, что я ерзаю или щелкаю. На самом деле, нет закономерности: чтобы получить хороший кадр, нужно выполнить определенные условия. Мне важно ощущать себя комфортно с теми людьми, которых я снимаю. Если знаешь артиста, понимаешь, какой он на сцене, лучше ориентируешься в процессе работы.
М.К. Ты как-то готовишься перед тем, как снимать спектакль?
Ф.П. Я стараюсь читать пьесы. Иногда на это не хватает времени и приходится снимать наобум, но при этом тоже получаются удачные снимки.
М.К. Твое настроение или самочувствие влияют на рабочий процесс?
Ф.П. Да, в том смысле, что от настроения, личных переживаний, эмоций, которые меня захватывают, зависит восприятие спектакля. Мои ощущения – часть атмосферы, зафиксированной в кадре.
М.К. То есть тебе удается эмоционально подключаться к происходящему на сцене во время съемки?
Ф.П. Во многом это зависит от того, какая задача передо мной стоит. В фотографии есть большие отличия между отчетом и репортажем. Сейчас все хотят отчет: со свадьбы, с матча, со спектакля. Работа фотографа, который снимает отчет, направлена на то, чтобы получить определенное количество кадров в определенном месте, времени и пространстве. Фотограф, который занимается репортажем, не стремится сделать множество фоток. В течение всего мероприятия он старается найти удачный кадр, и у него на это столько времени, сколько ему нужно. Он может сделать пять снимков, но они будут передавать суть события. Работа «репортажника» – погружение в транс, поиск сюжета: фрагмента жизни, который хочется остановить, зафиксировать, сохранить в памяти. Для этого нужен путь. Люди часто не видят разницы, поэтому им сложно объяснить, что лучше я сделаю тридцать снимков, чем три тысячи. Когда выполняешь утилитарную задачу снять так, чтобы на фотографиях присутствовали все участники события, – растрачиваешь энергию и не можешь вникнуть в смысл происходящего. Фотография – довольно эгоистичный вид деятельности. Мне важно сделать несколько снимков для себя, чтобы чувствовать, что я потратил время не впустую. Поэтому я люблю снимать репетиции и предпремьерные показы, когда у меня есть возможность понять, что происходит, чем живет режиссер, о чем думают артисты.
М.К. У тебя есть любимые спектакли?
Ф.П. Есть два спектакля, которые созвучны моим внутренним ощущениям: «Довлатов. Анекдоты» Мити Егорова и «Три сестры» Тимофея Кулябина. Они произвели на меня сильное впечатление. Также есть ряд режиссеров, чье творчество я уважаю. Мне нравилось то, что делал Александр Баргман в Тюмени; было любопытно познакомиться со спектаклями Евгения Марчелли на гастролях в «Красном факеле»; интересными показались «Пер Гюнт» Антонио Лателлы и «Сиротливый Запад» Сергея Федотова в «Старом доме». Мне нравится получать разный зрительский опыт, испытывать разные эмоции и сталкиваться с мировоззрением разных режиссеров.
М.К. Тебе интереснее работать с большой или малой формой?
Ф.П. Когда снимаешь спектакль большой формы, не всегда удается уловить внутренние переживания героев. Да и артисту, мне кажется, существовать на большой сцене сложнее: приходится играть крупнее, говорить громче, интонировать ярче. Большая сцене в каком-то смысле – неестественная для артиста среда. Мне ближе малая форма с нюансами, полутонами, тонкими гранями.
М.К. Существует ли конкуренция среди театральных фотографов?
Ф.П. Мне кажется, нет: мы стараемся поддерживать хорошие отношения и с уважением относиться к работе друг друга. Опыт коллег порой оказывается полезен. Если мне предстоит снимать спектакль, который идет давно, я просматриваю более ранние фотографии. Иногда я смотрю и думаю: как бы сделать так же? Или наоборот: вот эту сцену надо снять по-другому. Правда, бывают спектакли, которые дают возможность пофантазировать, а бывают такие, где ты ничего сверхъестественного не снимешь. В каждом конкретном случае режиссер предоставляет фотографу пространство для самовыражения. Этот коридор может быть огромным, а может быть крошечным.
М.К. Общаешься ли ты с коллегами на профессиональные темы?
Ф.П. На открытие моей первой выставки в Доме актера приходили новосибирские мэтры фотографии Владимир Дубровский и Евгений Иванов. Мне было важно получить их оценку. Но вообще театральная фотография – специфическое направление. Редко приходится слышать компетентное мнение, поскольку специалистов в этой области мало. Что мне могут посоветовать, если во время спектакля от меня ничего не зависит?
М.К. Есть ли у тебя снимки, которыми ты гордишься?
Ф.П. Есть, но их немного: по несколько фотографий с краснофакельских «Онегина», «Довлатова», закулисья «Трех сестер» и тюменских спектаклей Баргмана. Мне довольно сложно себя оценивать, потому что к себе я отношусь очень скептически и критически. Когда с момента съемки проходит какое-то время, и в моей жизни что-то меняется: я начинаю общаться с другими людьми, смотреть другое кино, слушать другую музыку, мне перестает нравиться то, что я делал раньше.
М.К. Ты хочешь заниматься фотографией всю жизнь, или для тебя это какой-то этап?
Ф.П. Я не знаю ответа на этот вопрос. Сейчас я нахожусь в каком-то переходном состоянии. Театр – довольно узкая специализация для фотографа. Здесь есть ограничения по движению, по свету, по сценам, по людям. Искать что-то новое с каждым разом становится сложнее, а выполнять работу механически – не доставляет удовольствия. У меня самые разные мысли насчет того, что будет дальше. Какое-то время я работал видеооператором: может быть, смена деятельности станет логичным продолжением профессионального пути, но вряд ли в ближайшее время я совсем откажусь от театральной съемки. У меня есть несколько глобальных идей, которые хочется осуществить, но я пока не буду о них рассказывать.
М.К. Насколько наличие фотоаппарата важно для тебя в повседневной жизни? Является ли он тем, без чего ты себя не представляешь?
Ф.П. Я стараюсь выполнять одно из наставлений Анри Картье-Брессона, которого называют отцом фоторепортажа. В последние годы своей жизни он практически не снимал. Он говорил, ему достаточно увидеть кадр, чтобы почувствовать себя счастливым. Когда я замечаю интересную картинку, просто плюсую себе в карму. Все-таки нужно отдыхать от окошка видоискателя, чтобы это не приедалось. В свободное время хочется получать как можно больше разных впечатлений, чтобы можно было привнести их в работу.
октябрь 2016