«Жизнь». По мотивам «Рассказа о мертвом старике» А. Платонова
Большой Театр кукол
Режиссер и художник Денис Казачук
На малой сцене БТК перед зрителем представлен небольшой кусочек разрушенного мира. Музыка Баха вперемешку со звуками ветра доносится из темноты. Светлыми пятнами на фоне черного кабинета выделяются пять деревянных столбиков с маленькими откидными полочками чуть выше центра. Они одновременно напоминают и телеграфные столбы, и небольшие части комнат – «красные уголки». Вместо фотографий, документов, спичек и пачки соли, что лежат там, легко представить иконы. В центре площадки стоит стол-планшет, на котором разворачивается действие сказки – практически по линии рампы, в отрыве от столбиков, последним живым островком выделяясь в разрушенном мире. Приподнятый верхним углом планшет заполнен разными деревянными элементами: заборчик, домик с забитыми окнами, старик-кукла, прислонившийся к нему, да хлеб, разложенный четвертями на светлой рубашке, что используется как скатерть, – готова пустынная деревня Отцовы Отвершки.
В основе спектакля лежит «Рассказе о мертвом старике» А. Платонова – о дедушке Тишке, решившем самостоятельно «окоротить немца» во время Великой Отечественной. Старик-герой – единственная кукла на сцене, другие персонажи изображены то чемоданом, то несколькими спаянными трубами, то палочкой или бусами. Всем управляет один актер, он же режиссер и художник спектакля – Денис Казачук. Даже звонки он дает сам, подчеркивая тем самым, трепетное отношение к истории Тишки. Одетый в штаны и гимнастерку темно-зеленого цвета, актер ходит между зрителями с маленьким колокольчиком. Обращаясь к залу перед началом действия, Казачук предупреждает, что в спектакле есть моменты не только веселые, но и грустные, настраивая детей (а спектакль маркирован «6+») на восприятие довольно серьезной истории. «Посвящается всем, кто защищал свою Родину», – говорит он, а затем открывает чемодан и собирает в него соль, фотокарточку, спички...
Звук взрыва возвещает о том, что к деревне подходят немцы. Чемодан, уже набитый вещами, пытается вразумить деда. Народ покидает родной край, а старик остается бродить по пустым улицам, заговаривая то с бусами, то с палочкой, напоминающими ему о соседях. Одиночество подталкивает старика начать беседу с голубями, которые показаны плоскими деревянными фигурками. Но даже они улетают вслед за чемоданом, оставляя Тишку один на один с пустынной деревенькой. Он подходит к хлебу, восклицая, что в нем «вся сила». Неужели эта сила и дает ему надежду победить врага?
Кукла-старик будто бы вырезана из пня, вросшего корнями в родную землю. Черты лица и руки сделаны грубо, заостренно, и при этом словно скручены в единую пружину. Дед и по характеру такой же – всегда готов распрямиться, чтобы дать отпор любым невзгодам. Когда к деревне подходят немцы, изображенные несколькими трубами, спаянными между собой на небольшой круглой подставке, Тишка не тушуется. Несмотря на явное превосходство металла, деревянный старик верит в собственную непобедимость и живучесть. Даже пуля, пущенная в него трубами-немцами, только с третьего раза застревает в груди куклы. Долго летала она вокруг старика, несколько раз возвращалась к хозяевам с немым вопросом «может, не стоит его трогать?» Когда же ей удается поразить цель, она срастается с дедом, и тот уже до конца спектакля ходит с торчащим из тела снарядом: «Врастет, обживется, салом подернется, и я сам про него забуду, что есть оно, что нет».
Так он и пойдет уничтожать врага, который в это время глумится над деревней. Казачук, изображая немца, надевает очки, черный кабарешный плащ и маленькую дурацкую шляпку, будто бы отнятую у ребенка. Он пьет шампанское, поет песни и танцует, осмеивая даже самое дорогое для старика – хлеб. Фриц сначала вознает вилку в куски хлеба, откусывает и танцует четвертинками незамысловатый танец. Веселье заканчивается фразой «теперь можно и храпануть», после чего фашист накрывается плащом и засыпает. Образ врага в спектакле отчасти взят с советских плакатов, но в то же время актер не делает его излишне страшным или противным – скорее, он выглядит нелепо, празднуя победу над одним хилым стариком.
Кульминация рассказа Платонова – сцена, где герой сжигает деревню, чтобы не дать врагу пройти дальше. В спектакле Казачук поджигает небольшие свечки, а потом поворачивает столбы на 180 градусов. Перед зрителем оказываются обугленные деревяшки. «Ну, теперь без меня, один живи, добрый и умный! Я тебе больше не помощник!», – говорит дедушка в небеса, стоя на фоне сгоревшей деревни. Неужели только такой ценой можно остановить врага?
В финале Казачук перестает разыгрывать историю с помощью куклы. Он сажает ее на стол и говорит, что старик ушел в землянку, где живет ожиданием возвращения своих односельчан. Затем актер переворачивает столбы обратно и меняет свою рубаху на светло-серую со стола. Под военной формой у него белая майка с огромной дырой – след пули, попавшей в Тишку. Может, дедушка оказался настолько живучим, что это он рассказывает нам сейчас историю? Герой обращается к детям, как к солдатам, заглянувшим в землянку: «А вы боитесь смерти?» Из зала смело кричат: «Нет!», очевидно, думая, что мораль сей сказки в том, что нужно любой ценой защитить Родину. «Ну и зря», – отвечает на это Тишка. На деле все не так просто.
Под музыку Перголези актер посыпает зеленую землю-рубашку зернами пшеницы. Такой прямой знак возрождения, почти иллюстративность, нужен режиссеру для провозглашения победы над смертью. Непробиваемая вера героя в жизнь позволила избежать гибели не только ему. Казачук переворачивает столбы обратно не тронутой огнем стороной. Деревня готова дожидаться своих людей. «Смерти остерегайся и нипочем не помирай. Солдат должен победить, чтобы жить после войны», – говорит Тишка-Казачук. В этом нет агитационных «Умри за Родину» или «Лучше смерть, чем отдаться в плен», которые пропаганда внедряла в сознание детей в советское время, да и сейчас иногда… Жизнь – превыше всего. Было бы только ради чего. Старику-Тишке, видимо, было. А нам?
Май 2017