«Я здесь». «Программа совместных переживаний». Л. Рубинштейн
Театр «Старый дом»
Режиссер Максим Диденко
Художник-постановщие Павел Семченко, Максим Диденко
В январе 2016 года на сцене новосибирского театра «Старый дом» состоялся перформанс «Программа совместных переживаний» Максима Диденко по текстам Льва Рубинштейна, ставший одним из главных событий сезона. А уже в декабре 2016 года новосибирский зритель увидел премьеру полноценного репертуарного спектакля «Я здесь», в который вошли четыре произведения Рубинштейна: «Программа совместных переживаний», «Я здесь», «Новый антракт» и «Событие без наименования».
Еще на входе в театр зрителей подготавливают к спектаклю. Повсюду наклейки с цитатами из произведений Рубинштейна. В фойе продают его книги. Люди подходят, листают их, но пока не решаются купить. В зале как всегда шумно. Зритель разномастный. Тут и веселые студентки, которые смеются и громко о чем-то болтают, и пенсионерки, осуждающе косящиеся в их сторону, мужчины и женщины, уставшие после работы.
«Но то, что именно в данный момент мы находимся именно здесь и именно в таком составе, действительно прекрасно». (Мы узнаем об этом чуть позже).
Женский голос откуда-то сверху просит перевести телефоны в авиарежим. В спектакле задействовано очень много техники и даже просто включенный Wi-Fi на смартфоне легко может помешать действию, происходящему на сцене. В зале медленно гаснет свет, зрителям дают пару секунд, чтобы настроиться на нужную тональность и подготовиться к «совместным переживаниям». А переживать в ближайшие 2 часа и 20 минут придется многое.
Минимум декораций, костюмов и реквизита: белые стены, несколько белых экранов разного размера – вот, пожалуй, и все, что мы видим в начале. На сцену медленно, один за другим, выходят актеры в белье телесного цвета. Они шагают в одном плавном ритме, в ногу и даже, кажется, дышат синхронно. Как один человек. Обнажены и испуганы. Под чутким взглядом камер, которые не упускают ни одну деталь.
Над сценой экран, куда выводится текст с библиотечных карточек Рубинштейна:
«Готовы ли мы к совместным переживаниям? Если мы готовы – хорошо. Если нет – готовность придет в свое время».
Все исполнители, кроме Василия Байтенгера и Ларисы Чернобаевой, переодеваются в одинаковые тюремные одежды и становятся в строй. В руках у Чернобаевой появляется портрет Сталина. Всего один портрет на фоне белых стен и строя людей, и зритель сразу угадывает эпоху. Да, «совместные переживания» – это характерно для Советского Союза. Общества, где не может быть человека вне коллектива. Борьба за прочный мир во всём мире, строительство коммунизма, Великая Отечественная война, трудовые подвиги в годы послевоенной сталинской пятилетки, развенчание культа личности, надежды на новое государство – все переживалось вместе. Но тоталитарный режим убивает в человеке личность: то одевает всех в одинаковые серые одежды, то раздевает, то заставляет плясать под свою гармошку, громко стуча сапогами. И все это зритель увидел в своеобразном балете чувств, эмоций и нервов под музыку, которую специально для спектакля сочинил композитор Александр Карпов. Закончился первый акт хоралом, исполненным всеми актерами. И только в нем зрители наконец-то услышали полный текст «Программы совместных переживаний», который до этого лишь читали на экранах.
В антракте на экране появляется другой текст Рубинштейна – «Новый антракт»:
«– Не судите происходящего;
– Не уступайте друг другу в стремлении осмыслить происходящее;
– Не бойтесь происходящего»
Вот и зритель после первого акта пытается не уступать друг другу. Из разных концов фойе доносятся абсолютно различные трактовки увиденного. И очень интересно прогуляться по зрительному залу, заглянуть в буфет, попутно прислушиваясь к дискуссиям. В этих спорах о смыслах двадцать минут антракта пролетают почти незаметно. Но с третьим звонком зал затихает, и зритель снова с головой окунается в действие.
Второй акт основан на стихотворении «Я здесь». Мы видим уже какой-то другой мир, современный. Уже нет строя людей в тюремных серых одеждах. Да и вообще первые десять минут на сцене находится только один актер – Анатолий Григорьев. Он говорит медленно, пытаясь подобрать, кажется, самые точные слова. Белые экраны «раскрасили». Теперь на них проекция разрушенного здания и электронные часы, которые с точностью до миллисекунды показывают время.
На сцене появляются и другие герои. Они в цветных куртках. Желтый, красный, зеленый… После бело-серого первого акта цвета кажутся безумно яркими. Голос Григорьева меняется на механический, он зачитывает «досье» персонажей: сотрудник НИИ, водитель, воспитатель, артист драматического театра. В жизни каждого из них случилось свое «Итак…» или «И вот…» – то самое загадочное «событие без названия». Персонажи снимают свои яркие куртки и снова оказываются в тюремной форме. А дальше все по новой. Танцы под чужую гармошку, монотонный стук сапог, балет чувств, эмоций и нервов.
Кульминация происходит ближе к финалу. «Уходим врозь, не забывай меня…» – повторяют раз за разом все исполнители в унисон. А из уголка рта каждого медленно стекает струйка крови. Ярко-красная кровь на бледных уставших лицах. Вся боль, которая ломала персонажей изнутри весь спектакль, выплескивается наружу.
Актеры медленно расходятся со сцены, и снова появляется Чернобаева с портретом Сталина. Но он сливается с общим фоном экранов, и угадать, что это Сталин можно лишь по деталям: усы, погоны... А на обратной стороне портрета – «Черный квадрат» Малевича. Он и остается на пустой белой сцене в конце спектакля.
«Черный квадрат» – одна из самых обсуждаемых и самых известных картин в русском искусстве. Каждый видит в ней что-то свое, и никого она не оставляет равнодушным. Так и спектакль. Никто из зрителей в тот вечер не ушел из театра равнодушным.
«Внимание! Артист привязан к миру явлений неизвестно чем. Автор»
Л. Рубинштейн
Май 2017