Голос 20-го века

"Возмездие 12". А. Блок
Центр драматургии и режиссуры
Режиссёр Клим

Когда входишь из городской суеты в пространство безвременья, по коже пробегает холодок, дух захватывает на мгновение... Сцена театра на Беговой, маленькая, осиротелая, вдруг оживает, загорается словесным огнем. На почти пятичасовой моноспектакль по Блоку пришли немногие, но те, кто пришел, не смогут оторвать взгляда от пышущей каким-то холодным жаром сцены.
Клим появляется из темноты, говорит о связи времен, о важности слов Блока. Надо прислушаться к ним, абстрагироваться от времени как такового, ничего не боясь, шагнуть вместе с актрисой Ксенией Орловой в вечность. Это трудно, в какие-то моменты – невыносимо. Но когда отдаешь всего себя во власть голоса одинокого человека, голоса, завораживающего своей монотонностью, вдыхаешь воздух иного, высшего мира. И находясь внутри слов, впитываешь музыку поэмы, запах далекого девятнадцатого и близкого двадцатого века.
Одна, среди зеркал и снопов света актриса проживает века, плетет в воздухе тонкими пальцами нить времени, рассекает его щелчками, пробует пространство на вкус. Вращаясь в зеркальном пространстве, Орлова то берет самую высокую ноту, то опускается своим безграничным голосом на самое дно звука. Так скользит революция по дорогам Петербурга, липкая, мутная. Согнувшись пополам, актриса издает мучительно долгий звук, который будто вобрал в себя все голоса двадцатого века. Она распрямляется, и слова, окрашенные кровью, мечутся по зеркалам, и бумерангом возвращаются к актрисе. Сердце стучит в такт музыке блоковских строф. Отрывистая речь летит по воздуху, нагнетая мрак и близость смерти, искрится в свете прожектора неподвижное лицо актрисы, шевелятся только губы, пальцы, руки, тело, но лицо непроницаемо. Не от мира сего это лицо, эти руки, глаза. Не от мира сего волшебник Клим, творящий невиданное, невозможное.

Дай мне неспешно и нелживо поведать пред Лицом Твоим
О том, что мы в себе таим

Фото - В. Клименко
Фото - В. Клименко

В этой мистерии "уголь превращается в алмаз", алмаз ослепляет глаза, из глаз текут слезы.
Ксения Орлова – гадалка, которая пропускает через себя историю России до и после революции.
Когда время побеждено, когда метель замела все дороги на свете, тогда вступают на окровавленную землю Двенадцать, голос словно ножичком раздирает пространство революции, пространство вседозволенности.
"Хлеебаа!" Сжимаясь в маленький комок, Ксения Орлова грудным голосом воет, как раненый, одинокий и голодный волк. Поющее тело актрисы рождает звук. Приплясывая, извиваясь, ее голос окружает Ваньку с Катькой, выстреливает из пулемета в Святую Русь.
Вибрация голоса затихает, актриса замирает в освещенном узком проеме, и, кажется, слышно, как тихо-тихо идет во главе двенадцати Иисус Христос.
И что будет дальше, уже не так важно. Последние, главные слова поэмы Ксения Орлова произносит одним протяжным звуком с какой-то восторженной детской интонацией. И мрак расступается, волнение и дрожание звуков уступают место благоговейной тишине.
Разгоряченная сцена понемногу отдает свой жар нам, участвующим в этом магическом служении. В сердце – спокойствие и безмятежность. И хочется молчать, не растерять подаренные сердцу алмазы.
Выходя из театра на шумную улицу, где тебя встречает рев машин, ты принимаешь этот мир. «В белом венчике из роз – впереди Иисус Христос». А значит, ничего не страшно.