C 5 по 23 ноября в Галерее «Мольберт» на Большой Конюшенной проходит выставка «Абстракция», на которой представлены работы Д. Боровского, В. Видермана, С. Гуляко, В. Башлыкова, О. Яковлева, Н. Ситниковой. Это событие, несомненно, заслуживает внимания, но речь пойдет совсем не о нем. Вдобавок ко всей своей художественной ценности эта временная экспозиция еще и внезапно послужила прекрасной декорацией к мероприятию, проходившему в светлом и красивом помещении галереи в один из ноябрьских вечеров.
Каждую среду в «Мольберте» искусствовед Андрей Дьяченко читает лекции о художниках. И вот, окруженные кричащими яркими полотнами, помещенные в условия разноцветного вихря, буквально вакханалии цвета, гости услышали рассказ о картинах, мгновенно «обдавших холодком» строгости, меры и изысканности монохромных изображений. Только черное на белом… Или белое на черном? Открывающая лекционный сезон история о знаменитейшем художнике-графике Обри Бердслее, благодаря этому контрасту, особенно «вписалась» в стены галереи с ее временным абстрактным буйством.
Конечно же, дело не только в том, что направленный на работы Бердслея глаз отдыхает от цвета, концентрируя внимание на контурах, изгибах, силуэтах. Альбомы с этими иллюстрациями можно рассматривать бесконечно в любых условиях. Думаю, каждый художник-график в определенный период должен «переболеть» Бердслеем и перебороть желание перенять все до единого приемы. Во всем мире, и в России в частности, у него огромное количество подражателей. Но второго Бердслея нет и быть не может.
Кроме неверотяного мастерства, изощренности и смелости сюжетов в его картинах кроется множество загадок. Иллюстрации к «Саломее», «Смерти Артура», рассказам Эдгара По таят не меньше, чем сами произведения. А все потому, что манера художника далека от непосредственно иллюстративной, дублирующей нарратив. Как живые персонажи, оформленные им книги облачались в новые одежды, получали лица, характеры. Одетые в картины мастера, они задавали сразу множество векторов для читательской мысли, обретали объем.
Так называемая «Бердслиана» (термин, существующий только в нашей стране) зародилась в России относительно недавно, и на то есть логичные причины. Автор, среди работ которого немало мистических, эротических, отчасти извращенных, просто не имел шанса получить признание во времена топорной идеологии СССР. Но какими бы ханжами ни были идеологи, хитрости и проницательности им было не занимать. Обойти вниманием Бердслея они не смогли и выставили на всеобщее обозрение (публикация в Большой Советской Энциклопедии на букву «д» – декаданс) картину «Рождение из ноги». Среди граждан, окруженных одними лишь лубочными картинками или «сталинским неореализмом», не нашлось приверженцев эстетики безобразного, а потому Берсдлей просто привел их в ужас и вызвал полное отторжение. Но несмотря на то, что огромную популярность в России художник обрел лишь в последние десятилетия, истинные ценители у него были всегда. Его имя тесно связано с художниками «Мира искусства» и с театральным авангардом начала двадцатого века. Н.Н. Евреинов написал о нем две работы и даже перенес некоторые стилистические особенности Бердслея в свои театральные опыты (постановка «Саломеи» О. Уайльда, художник Н. Калмаков; постановка пьесы Евреинова «Такая женщина» Б. Глаголиным, также выполненная в духе картин Бердслея). Ну а мирискусники стали своего рода «первооткрывателями», и лишь благодаря им в стране узнали о Бердслее, что пришлось очень вовремя в художественной среде с ее тогдашней страстью ко всему английскому. Журнал «Мир искусства» был сделан практически по образцу бердслеевского «Studio». Несомненное влияние ощущается в работах К. Сомова (например, иллюстрации к книге А. Блока «Театр»), Л. Бакста, А. Бенуа.
Как справедливо замечал Бенуа, работам Бердслея присущи «простота, твердость и грация штриха». Великое мастерство – вложить как можно больше как можно меньшими средствами. Несколько уверенных линий задают рамки, легкий пунктир как бы подмигивает и придает рисунку зыбкость, а идеальное соотношение черного и белого помогает верно расставить акценты в сюжете. И это не просто картина, нарисованная двумя цветами. Именно соотношение здесь – определяющая вещь. На иллюстрациях художника невозможно представить хоть одну лишнюю точку или пятно черного или белого цвета, это полностью изменит образ. Поэтому Бердслей – это абсолют. Графика, к которой нечего добавить и которую, при всей обманчивой простоте, невозможно повторить.
ноябрь 2014