"Дон Кихот". М. Булгаков
Театр им. Ленсовета
Режиссёр Александр Баргман
Художник Анвар Гумаров
За ними поют пустыни,
вспыхивают зарницы,
звезды горят над ними,
и хрипло кричат им птицы:
что мир останется прежним,
да, останется прежним,
ослепительно снежным,
и сомнительно нежным,
мир останется лживым,
мир останется вечным,
может быть, постижимым,
но все-таки бесконечным.
И, значит, не будет толка
от веры в себя да в Бога.
И. Бродский
Взяв за основу пьесу Булгакова «Дон Кихот», режиссёр Александр Баргман обращается с ней достаточно вольно. Персонажи меняются репликами, некоторые сцены не играются вовсе, а некоторые додумываются режиссером, как, например, первая.
Действие начинается при закрытом занавесе, на авансцене. Сергей Мигицко и Александр Новиков еще не Дон Кихот и Санчо Панса, они только готовятся к роли. К ним подходят костюмеры, реквизиторы и одевают их. Санчо дают деревянный меч, а Дон Кихоту – копье. Зрителям приоткрывают закулисную жизнь, показывают подготовку к выходу на сцену. В это же время, актеры будто «прогоняют» текст – отрывок из спектакля, когда Дон Кихот рассказывает Санчо, что сегодня они будут готовить фьерабрасов бальзам. Уже с самого начала спектакля Баргман рушит четвертую стену и предупреждает нас, что здесь «играют в театр».
Этим прологом Баргман сразу задает основное направление спектакля – мотив театра в театре. Он то и дело напоминает о том, где мы находимся: сегодня артист Сергей Мигицко будет играть Дон Кихота, а завтра – кого-нибудь другого. Небольшая хореографиечская зарисовка в исполнении молодых артистов в начале «намекнула» зрителю на Испанию как место действия. Танцы условны. Похлопали в ладоши, постучали каблуками, прошлись вперед-назад, прищелкивая, несколько раз зафиксировали позы. Наряды испанские, но тоже нарочито театральные: преувеличено «надутые» рукава и пышные юбки женских платьев, такие же «надутые» шорты-буфы у юношей, белые чулки и расшитые золотыми нитками пиджаки, ярко красные цветы в волосах у девушек и такого же цвета помада на губах. Эти молодые актеры (недавние выпускники курса А.А. Алексахиной) сопровождют Дон Кихота и Санчо весь спектакль. В основном они развлекют зрителя и изображют толпу, массу людей на сцене.
После небольшой интермедии занавес, наконец, открыт, и есть возможность разглядеть декорации, которые в соавторстве с режиссером создал художник Анвар Гумаров. Давнее сотрудничество Баргмана и Гумарова дает успешный результат и на этот раз – с помощью оформления найдена нужная атмосфера, задан верный тон всему действию. Декорации освещены синим светом, рисующим картину вечера, почти сумерек в этой комнате, которая обозначена большим углом с высокими стенами, старыми обоями, огромным окном без стекла. На полу валяются листки бумаги, слева на стене множество рисунков и фотографий рыцарей и прекрасных дам. Справа огромный стол, заваленный инструментами и материалами для изготовления рыцарского снаряжения. На первый взгляд, нет ничего специфического и мудреного в этих декорациях, но отсутствие ярких красок рождает какое-то одиночество, серость, безжизненность и пустоту.
Довольно трудно определить время действия. Дон Кихот откровенно напоминает типичного советского мужчину. Выходя на поединок с рыцарем белой Луны, он одет в брюки с подтяжками, сандалии и майку-алкоголичку. Герцог и герцогиня обозначают Испанию какой-нибудь единственной деталью одежды. В одной из сцен на постоялом дворе молодые артисты одеты так, будто собираются в клуб. Видимо, режиссер таким образом демонстрирует возможность существования таких, как Дон Кихот – безумных мечтателей, превращающих свою жизнь в театр, – во все времена, при любых обстоятельствах.
Дон Кихот живет в своем особенном мире. Он сам придумывает себе жизнь. Видит в темноте то, чего нет. Да, отчасти его можно назвать безумным, приняв во внимание то, что в спектакле он дейтсвительно сходит с ума. Все замечают его помешательство. Постоялый двор Дон Кихот видит как некий замок. Принимает за принцессу свою племянницу, которая всего лишь сменила платье и надела корону. Этот герой – сам себе драматург. Здесь и таится важное для него противоречие: есть мир, который придумал он сам – красочный, интересный, полный приключений, неожиданных поворотов. А есть реальный мир – серый и скучный, Дон Кихоту не интересный. И в конце спектакля, увы, совершенно ясно, что мир не поменялся, как бы Дон Кихот этого ни хотел, что бы он ни делал ради этого. Никаких подвигов не было, никакого рыцарства не было. Он просто играл.
Итак, наш герой мнит себя рыцарем. Какой же рыцарь без оруженосца? Санчо Панса, насвистывающий в уголочке, без тени сомнения соглашается им стать. Александр Новиков сыграл комического героя, как и во многих других спектаклях. Даже просто стоя на сцене, он всегда вызывает улыбку зрителей своим невероятным актерским обаянием. Но в этой его роли есть и свой драматизм. У Санчо –собственная четкая линия. В начале – этакий простачок, в свитере и брюках, на голове странная шапка со специальными отверстиями для ушей. И вот он преображается, став губернатором, – строгий серый костюм, на ногах начищенные до блеска туфли. Но этот наряд постепенно начинает ему давить, Санчо становится в нем неудобно, неуютно. Ему не суждено быть губернатором. Развязывая галстук, он произносит свой почти гамлетовский монолог. В пьесе герою все-таки удается примерить на себя роль губернатора, он разбирает какие-то дела. Баргман же лишает его этой возможности.
В спектакле есть два театра: Баргмана и Дон Кихота, причем второй – внутри первого. Режиссер соединяет различные театральные жанры, костюмы разных времен, музыку классическую и современную. Создается ощущение, будто Баргман карандашом нарисовал эскиз спектакля, дал актерам нужные краски-наставления и уточнил, что в какой цвет раскрашивать. Актеры этим воспользовались и каждый раз раскрашивают по-своему: то ярче, то бледнее, то смешивая цвета. Спектакль не замер в одной картинке, наоборот, он живет, изменяясь с каждым разом.Театр Дон Кихота создает театральные иллюзии, а театр Баргмана рушит их, не стесняясь, «играет в открытую».Так,например, Санчо Панса идет строго по своей роли, создавая образ глупенького и добродушного оруженосца, он здорово подыгрывает Дон Кихоту. Илья Дель, играющий бакалавра Сансона, спросит у него: «Это ты играешь Санчо Панса?». «Да, я!», – ответит Новиков. Дель это принимает к сведению, и дальше они вместе продолжат существовать в театре Дон Кихота. Создают иллюзию и подыгрывают ему. Злой волшебник Фристон (тот же Дель) – не плод ли фантазии Дон Кихота? Ведь рыцарь твердо уверен, что есть злодеи, драконы и прочие чудища, от которых надо спасать людей, спасать мир! Врага, отрицательного персонажа, кем бы он ни был, Дель будет играть на протяжении всего спектакля.
Какую именно роль он играет в разных сценах, сказать трудно. В самом начале, когда прячется от Дон Кихота, кажется, что это актер Дель шутит над актером Мигицко. А может быть, он уже в роли рыцаря белой Луны и начинает выслеживать Дон Кихота. Почему выслеживать? Потому он еще не раз будет сопровождать главного героя, появляться в самых неожиданных сценах, наблюдать свысока, передразнивать его, но в эти моменты никто, кроме зрителей, его не видит. В пьесе же он появляется только в середине, когда Дон Кихота возвращают домой.
Племянница Дон Кихота Антония (Александра Камчатова) просит бакалавра помочь, и тот придумывает, как. Он становится рыцарем белой Луны и в бою побеждает Дон Кихота. Эту сюжетная линия как раз режиссером сохранена. Дель решает роль пластически. Он бегает, прыгает, встает на руки, делает кувырки. Его пластика напоминает ящера, хамелеона, он не может более минуты стоять на одном месте. С помощью своего коня, которого играет Михаил Карпенко, он проделывает разные трюки. Конь, говорящий человеческим голосом, помогает Делю сделать некоторые акробатические фокусы, которые без поддержки не выполнишь. Через пластику выражаются и чувственные сцены Сансона и Антонии. Он извивается вокруг неё, словно змей, то нависает сверху, то оказывается у ёё ног, почти под юбкой, то прокручивает её. Тут ему снова помогает конь. Он и поддержит, когда надо, и позволит Антонии прилечь на его спину. Сансон будто гипнотизирует Антонию, а она охотно поддается.
«Театр Баргмана» то и дело вмешивается в «Театр Дон Кихота». «Я одна это вижу? Вы народный артист! Что вы делаете?» – слышится из зрительного зала. Спектакль останавливается, включают полный свет в зале. Актеры реагируют на это недовольство мгновенно и оправдываются уже от своего лица. Молодая девушка с негодованием идет к выходу, а её молодой человек извиняется за такое поведение. Эта сцена разыграна, придумана режиссером. Вот такой своеборазный театр, разбивающий все иллюзии о реальность закулисья. Нет никакого Дон Кихота, есть актеры, которые играют сегодня в этом спектакле, а завтра – в «Ревизоре».
Кто кого играет, и играет ли – здесь вообще непростой вопрос. Когда цирюльник со священником уносят Дон Кихота, лежащего на тахте, тот начинает проговаривать реплики из «Дней Турбиных» Булгакова, обращаясь к партнеру, как к Николке от лица Алексея Турбина. Дон Кихот не мог знать этого текста, но мог играющий его актер. Значит, Мигицко таким образом «балуется» со своей ролью? Или выступающий в своем театре Дон Кихот перепутал текст? В другой сцене он зачитывает «Пилигримов» Бродского, достав из кармана брюк затертую, старую бумажку.
Все, что попадается Дон Кихоту на глаза, начинает действовать и участвовать в его театре. Например, умывальник, ставший шлемом, палка, превратившаяся в копье, Санчо Панса, вдруг назначенный оруженосцем. Даже его конь рождается фантазией в виде настенной графики. Рыцарь рисует четвероногого спутника и подписывает: «Росинант». Санчо не отстает и рисует себе на стене «асла», который уж очень похож на пчелу.
Особую роль получает и пьяная Альдонса, которая привиделась рыцарю дамой сердца. С веселым смехом она врывается на сцену, не замечая гордо стоящего «рыцаря». Анастасия Дюкова играет пьяную, неопрятную, хриплоголосую девицу, которую никак не назовешь прекрасной Дульсинеей Тобоской. Дон Кихот называет её прекрасной и выбирает дамой своего сердца, стоя перед ней на коленях. А та всего лишь хихикает в ответ, явно не понимая, что происходит. Теперь Альдонса в роли Дульсинеи – одна из главных актрис его театра. Он идеализирует её образ, видит в ней нечто иное, чем все остальные. Некий особый свет, отзывчивость и другие качества «человека его мира», он будет искать во всех, кто ему встретится, особенно в девушках.
Еще один плод его фантазии – девушка, роль которой исполняет актриса немого театра, Наталья Хохлова (в программке она прописана как «просто девушка»). Кружась в медленном танце, оба исчезают. В своем подсознании он никогда не остается один, поэтому и появляется неизвестная девушка, с которой ему хорошо. Так эта своеборазная пантомима вступает в ряд режиссерских находок, вдобавок к песням, интермедиям, пародяим.
Мы не знаем, дрался ли наш Дон Кихот с ветряными мельницами (скорее всего не дрался, но наверняка читал об этом в романах и видел поединки в кино). Но нам очевидно, как его захватывает идея рыцарства, идея донкихотства. Судя по листкам, разбросанным в его комнате, можно догадаться, что у него много книг, рыцарских романов, которые он просит Санчо забрать из дома. Чтобы играть в своем театре, Дон Кихот основательно подготовился к роли. Но оказывается, он не единственный, кто это сделал.
Антония, цирюльник Николас (Дмитрий Караневский), и священник Перо Перес (Никита Волков) решают создать испытание для утонувшего в своих фантазиях героя: ситуацию подвига, в которой можно было был попросить его о помощи. Они выдумывают принцессу Микомикон, роль которой достается Антонии, и репетируют ее монолог. Режиссером этой сцены становится священник Перес. Антония изображает страдания принцессы Микомикон очень театрально и условно, а Перес то и дело недовольно комментриует ее игру. И в какой-то момент Антония наконец проникается монологом принцессы и говорит его искренне, от себя, без лишней напыщенности. Интонация найдена, роли распределены, костюмы есть. Осталось только поймать Дон Кихота в эту ловушку.
Любопытно разыгран поединок Дон Кихота и Сансона. Сцена дуэли представлена в виде потехи. Бой – ненастоящий, меч – деревянный. Они растягивают действия, как в рапиде. Дон Кихот выглядит жалким. Два человека: молодой и старый. Сансон его избивает, но его вовремя останавливают, тогда он берет Дон Кихота за волосы, обматывает шею веревкой и чуть ли не душит, пытаясь услышать главные слова, что Дульсинея не самая прекрасная и что рыцарством он заниматься больше не будет. Как только клятва произнесена, на стене появляется огромная белая луна как знак торжества Сансона.
Герой возвращается обратно домой, на этот раз навсегда. Вместе с ним мы прибыли на конечную остановку. Он сыплет крошки батона на пол – кормит голубей. Наливает на блюдечко молоко и зовет невидимого котенка. Улыбается безрадостно, слегка нервно. Потом встает на ящик, и начинает читать книгу о Дон Кихоте, не вслух, а про себя. Молча смеется, изображает, как сражается с кем-то. А вокруг с поникшим видом сидят его близкие.
Во время поединка Дон Кихот признался, что его «вылечили». От донкихотства? Излечение от этих идей для него означает смерть, если не физическую, то духовную.
Вспоминаются эксперименты с душевнобольными, когда для них писались сценарии и затем разыгрывались. Люди играли того, за кого они себя принимали, и, осознав, что играют, – излечивались. Так и здесь кажется, что Дон Кихот заигрался. В пьесе он умирает. Мне кажется, что в некотором смысле герой умирает и в спектакле. Одинокий, в большой холодной комнате, где разбросаны листки бумаги, книги, варенье спрятано в ящиках. Возле тахты большой старенький медведь – Люль, как напоминание о детстве и намек на инфантильность Дон Кихота. Единственная лампочка, которая висит в середине комнаты, постоянно мигает. И он стоит возле огромного окна, в своей растянутой майке. «Боги, мои Боги, я один, и только мрачные причудливые тени окружают меня». Может быть, таков и есть современный Дон Кихот? «Вылечил ли он <Сансон> мою душу? Не лишил ли он меня свободы?» Дон Кихот все читает, а сцена медленно погружается в темноту.
Печальные странствия. Именно такую жанровую характеристику дает своему спектаклю Баргман. Вечное движение куда-то, и лишь в финале дорога закончится. Печальные – потому, что в итоге путники возвращаются обратно ни с чем. Ни подвигов, ни славы – одни синяки и помешательство Дон Кихота. В спектакле часто звучат слова, что мир потерял справедливость, что зло повсюду. Но нам такой мир как раз не показан, наоборот, все весело, задорно, с песнями-танцами. Среди этого веселья есть лишь один особенный герой, которому ничего не остается делать, как, начитавшись романов о рыцарях, «раскрасить» свою серую жизнь, насытить её приключениями, придумать себе другой мир, иную реальность. А все остальные, чтобы как-то его поддержать, тоже включаются в эту игру.
ноябрь 2014