"Синяя птица"
Трилогия по пьесе М. Метерлинка и воспоминаниям А. Константиновой и В. Коренева
Электротеатр "Станиславский"
Режиссёр Борис Юхананов
Художник Юрий Хариков
Так погибают замыслы с размахом,
Вначале обещавшие успех.
У. Шекспир. «Гамлет»
Этой весной в Москве открылся один из самых интересных проектов – театр-платформа, возродившийся из пепла драматический театр Станиславского, ныне Электротеатр «Станиславский», возглавляемый режиссёром-изобретателем и мыслителем Борисом Юханановым.
Электротеатр оправдывает свое название, он словно заряжен электричеством. В фойе проходят круглые столы, встречи с режиссёрами и критиками, презентации книг, журналов. Лестница становится местом действия разнообразных перформансов, мастер-классов, музыкальных и поэтических вечеров. Туда можно заглянуть в любое время дня, прогуляться по фойе, приобщиться к истории, пройдя по галерее портретов основателей театра и режиссёров, работавших здесь.
И именно здесь, в театре как открытом пространстве, увидел свет новый проект Юхананова – космическая трилогия «Синяя птица» по мотивам пьесы Мориса Метерлинка.
Это феерия в трех вечерах или одиннадцати часах. Космическое пространство, сотворенное постоянным соавтором Юхананова художником Юрием Хариковым, видеосценография, выполненная Степаном Лукьяновым, грандиозная работа художника по костюмам Анастасии Нефедовой – внешнюю оболочку этого масштабного действа можно описывать долго, а вот внутреннее течение не так-то просто уловить, понять и, тем более, принять. Наверное, потому, что за многослойностью всего теряется главное – и автор, и герой, и человек.
Юхананов решил соединить на первый взгляд несоединимые вещи: вплести в сюжет «Синей птицы» историю жизни и судьбы народных артистов Владимира Коренева – знаменитого «человека-амфибии» – и Алефтины Константиновой, старейших актёров драматического театра Станиславского, проживших вместе долгую жизнь.
Поместить в нескончаемое путешествие за птицей счастья Тильтиля-Коренева и Митиль-Константинову – идея интересная, но вряд ли необходимая современному зрителю, посвятившему одиннадцать часов своей жизни одному непрекращающемуся спектаклю. Уложить все свои мысли даже в такой временной отрезок, рассказать обо всём, что придет в голову режиссёру и актёрам, просто невозможно. И космическое пространство, в котором летает стальная птица-боинг, порой не выдерживает хаоса, которым переполнен спектакль. Хотя, если мы говорим о космосе на сцене, то, возможно, оценивать его надо с космических позиций. А может быть, в космосе совсем не существует критериев, кто знает. Поэтому объективно анализировать это явление очень сложно. Особенно тем, кто не знаком с режиссёрским почерком Юхананова.
Вообще весь спектакль немного похож на один долгий-долгий кадр фильма. Надо отдать должное теоретику и философу Борису Юхананову – создать такой фееричный, но тяжеловесный проект стоило, безусловно, больших усилий. Долго ли продержится он – вопрос.
Об этом спектакле нужно долго размышлять, рассматривать неопознанный объект с разных точек. Может быть, не нужно много думать и концентрировать внимание на каждом фрагменте, ведь космическая структура на то и космическая, что в ней возможно всё. Другое дело, как актёры, а в первую очередь Коренев и Константинова, живут в мире будущего. Когда этот мир наступит? Мне кажется, довольно скоро. И та картина, которую рисует нам Юхананов, представляется мне немного страшной.
Всё же, думаю, юханановский спектакль – уникальное явление, того, что сейчас происходит с нашим миром, и чего нам стоит опасаться. Самая интересная часть – начало, «Синяя птица. Путешествие». Здесь текст Метерлинка еще не растворен в воспоминаниях корифеев театра, можно проследить линию мистической Синей птицы. Широко раскрыть глаза и наблюдать за вращением космического круга-датчика (своего рода инсталляции), который находится в поиске межгалактических объектов.
Это один из самых интересных кадров путешествия, и, наверное, всей трилогии. Мы довольно долго наблюдаем за запуском огромного самолёта-боинга, он взлетает, и в разрезе салона мы видим спящих Тильтиля и Митиль. Сон взрослых-детей начинается с воспоминаний Константиновой о своём военном детстве, история сопровождается танцем стюардесс и летчиков. С одной стороны, актриса как будто отстраняется от своей истории, но вдруг сама становится той маленькой девочкой, которая боится войны, голода, холода.
«Синяя птица» напоминает причудливый гипертекст. Так, вслед за женой, Коренев вспоминает свое детство, отца, его поездку в Китай (сцена-трансформер озаряется светом китайских светильников, звучит медитативная музыка), а потом вдруг говорит, что его отец очень любил «Евгения Онегина», и спектакль транслирует уже новую мысль. Татьяна читает свой сон на китайском языке, около неё танцует медведь, а на дверях самолёта-боинга проплывают кадры из этого странного сна-бега.
Вместе со множеством историй, подлинных и придуманных, перед нами проходит ещё и история театра Станиславского. Когда фея Берилюна говорит детям, что они увидятся с умершими в Стране Воспоминаний, Коренев и Константинова начинают вспоминать всех ушедших братьев и сестёр по сцене. На стенах проплывают имена Урбанского, Яншина, Леонова и многих, многих других, навеки оставшихся в истории.
Во многом «Синяя птица» построена на ритуале. Ритуале воспоминаний. Ритуале рождения и смерти. Ритуале песни. Ритуал рождения Душ Огня, Хлеба, Пса, Кошки, Воды, Молока, Сахара проходит в правилах театра Но (принцпы которого обнаруживаются во всей трилогии). Оживает Душа Часов, совершает свой ритуальный танец, а потом уступает место другим. Здесь есть возможность увидеть сущность каждой ожившей души. Страстный, извивающийся Огонь, добродушный Хлеб, нервный, ломающий себе пальцы Сахар, нежная Вода, меланхоличное Молоко, своенравная Кошка, преданный Пёс.
Кошка (Ирина Коренева) и Пёс (Валерий Афанасьев) выделяются из этого сонма Душ силой своей актёрской энергетики. Часто они, а не дети становятся путеводителями.
Действие движется дальше, но вновь буксует и зависает на мыслях Коренева.
Создается ощущение неограниченной свободы. То есть в этой феерии можно говорить обо всём, что придёт тебе в голову, говорить долго и бесконечно.
Коренев может углубиться в рассуждения, почему Феллини он любит больше, чем Тарковского (лампы с портретами режиссёров будут подмигивать ему с двух сторон), а потом вспомнить Достоевского, отправиться с ним в Петербург. А потом и вовсе начнёт рассказывать плоские анекдоты. Его мысли, в свою очередь, как и всё в спектакле, вызывают души бесконечных персонажей, которые представляют нам очередной сюжет и историю.
По залу и сцене летают воздушные рыбы, все герои смотрят кадры из «Человека-амфибии», а Коренев с увлечением рассказывает о секретах подводного плавания.
Пространство всё синеет, а вместе с ним синеет и зритель. То ли от перенасыщения, то ли от злости. Но, наконец, из подводного мира герои поднимаются на сушу и оказываются в Стране Воспоминаний, в гостях у вечно молодых греческих богов – бессмертных бабушки и дедушки. Там тихо, бабушка и дедушка перемещаются почти бесшумно, говорят, как и подобает богам, величественно и немного остраненно. Постаревшие дети приходят к молодым старикам и вспоминают, вспоминают…
Здесь же бродят черные пингвины, которые охотятся за летающими вокруг детей синими птицами – молодыми девушками. Стоит их коснуться, как одна за другой птицы гибнут. Страна Воспоминаний, наверное, одна из самых тихих и продуманных сцен в трилогии.
Вторая часть путешествия, «Ночь» – уже настоящая феерия. Боинг распался на части. А вместо него из темноты возникли двери в Аид. Разгоняясь в первой части, спектакль зависает на месте, идеи уже исчерпаны.
История артистов переплетается с событиями 90-х, и в хаосе пространства сосуществуют танки, балерины в пачках, свадебные машинки, военные. Да, сквозь «Синюю птицу» проходит история страны, человека, но можно отфильтровать это, расставить границы, не погибать в безграничной свободе.
Вряд ли нужно останавливаться на долгой сцене постановки «Каменного гостя», которая однажды приснилась Кореневу. Это еще одно ответвление, в котором растворяется спектакль, еще один фантом. Но если Коренев принялся рассказывать сон, значит, нужно погрузиться в него не меньше, чем на двадцать минут. Сколько бы дверей ни открывали Тильтиль и компания, Синей птицы им не найти, а вместо неё они находят всё те же ожившие воспоминания. О свадьбе, об институтских «болезнях», об учителях и партнёрах по сцене.
Аид выводит героев в пространство будущего, в центре которого оказывается неопознанный объект под названием «Ихтиандр». Объектом становится и сам Коренев. Здесь Музей советской истории соединился с миром будущего. Вместо людей – роботы, ракеты, инсталляции, абсурд и ночные кошмары. И думается, ведь всё это уже было, было... И мир будущего оборачивается миром прошлого.
В конце концов, Тильтиль отправляется искать синюю птицу на кладбище, беседует один на один с огромной луной, а «души предметов и стихий погружаются в лунатизм, исполняя спектрализацию театра Но», как поясняет программка к спектаклю. И тут Константинову вдруг охватывают воспоминания о том, как она играла Заречную в мхатовской «Чайке». Конечно, сразу оживают и Треплев с Тригориным. И вот при полной луне на кладбище Константинова пытается вновь воплотить образ, который уже канул в прошлое, и не может его возродить. Тон её при этом кажется чересчур возвышенным.
В «Блаженстве», завершающей части трилогии, зрителю нелегко отыскать что-либо вразумительное. Палуба корабля-самолета превращается в цирк, в котором обитают блаженства, похожие на персонажей «Улицы Сезам». Космическое путешествие превратилось в мыльную оперу с примесью буффонады. Таинственное и мистическое пространство будущего раскололось на эстрадные номера и шапито-шоу, а синяя птица исчезла навсегда, растворилась в гипнозе театра Но.
Можно ли пожелать «Синей птице» легкого полёта в театральный мир? Не знаю. Скорее всего, полёт будет сложным, потому что салон самолёта переполнен не только лишними вещами, но и смыслами, идеями. Если всё ненужное оставить за бортом самолёта, взяв с собой только самое необходимое, то на феерический полёт можно будет посмотреть иным взглядом.
июль 2015