"Валентинов день". И. Вырыпаев
Небольшой драматический театр
Режиссёр В. Сквирский, художник Е. Угленко
В знаменитом рассказе Карела Чапека молодой англичанин, путешествующий по Италии, случайно встретил веронского священника, который поведал ему «реальную» историю Ромео и Джульетты. Поначалу поклонник трагедии Шекспира отказывался верить, а потом просто пришел в ужас: оказывается, Джульетта родила восьмерых детей от законного мужа Париса и умерла счастливой в глубокой старости; Ромео же недолго горевал после расставания и вскоре, обуянный страстью, похитил свою новую зазнобу из фамильного гнезда…
Соблазн переписать финал известной истории, как и создать сиквел, всегда велик. Тем более, такая идея пользуется большим спросом у читателей/зрителей. Всем хочется узнать «а что было бы, если бы…?», «а какими они станут через несколько лет?», «а так ли красиво будущее героев, как картина их ухода в закат навстречу прекрасному?». Нет, вряд ли. Очень не хочется соглашаться с чапековским священником, но от правды не уйти: если принц с принцессой и будут счастливы после свадьбы, то скорее всего, счастьем бытовым и примитивным. Без романтических порывов, чувства до потери пульса, без подвигов и смерти в один день.
«Они смеются, еще не зная, какая жизнь ждет их впереди. Но первую победу они одержали». Этими словами заканчивается пьеса Михаила Рощина «Валентин и Валентина». Видимо, Иван Вырыпаев всерьёз задался вопросом, какая все-таки жизнь ждет героев впереди и сколько побед они еще смогут одержать. Так на свет появилось своеобразное продолжение – «Валентинов день». Произведение, не просто полемизирующее со своим предшественником, но (иронично и не грубо) разрушающее все его воздушные и наивные идеалы, растаптывающее надежды, возвращающее персонажей, а с ними читателя, с небес на землю.
Ромео и Джульетта 70-х годов прошлого века не прошли первое же испытание. Валентин, поверив слухам о замужестве Валентины, недолго думая, женится сам. То ли в отместку, то ли из жалости к себе. Жертвой показательного мщения становится любящая его соседка Катя. После новости об этой свадьбе Валентина покидает город. Правда, через пятнадцать лет роман их вспыхивает с новой силой, но ненадолго. Еще через пять лет Валентин, метавшийся всё это время между нелюбимой супругой и девушкой своей мечты, умирает. Убитые горем женщины поселяются вместе. Катя потихоньку спивается, а Валентина постепенно выкупает у нее все вещи покойного мужа, включая квартиру. Так они живут двадцать лет до юбилея Валентины. Этим событием и открывается пьеса, которая легла в основу постановки режиссёра Вадима Сквирского…
На всех спектаклях НеБДТ поначалу ловишь себя на мысли: «Что делать? Плакать или смеяться? Смеяться или плакать?», но быстро привыкаешь и к резкой смене, и к вполне органичному сосуществованию в себе этих желаний, так что даже дикий хохот захлёбывающегося слезами зала уже не кажется чем-то странным. Мастерство жонглирования эмоциями актёров и манипулирования эмоциями зрителей Сквирский, без сомнения, унаследовал от Льва Эренбурга. Однако, в предыдущей его постановке («Преступление и наказание») можно было отыскать гораздо больше «фирменных» приёмов. Создавалось ощущение, что зрителям показали что-то совершенно иное, при этом напоминающее давно любимое и привычное. «Валентинов день» же не просто закрепил режиссёрские позиции Сквирского – он показал новые возможности Небольшого драматического вообще, начиная с деталей художественного оформления и заканчивая актёрской игрой.
Незамысловатый, житейский, что называется, сюжет и камерный состав действующих лиц (любовный треугольник, и больше никаких фигур) словно бы сразу заявляют – на первом месте здесь отношения: во всех тонкостях, во всех крайностях, во всех плоскостях. Только вот чьи отношения? Валентин (Даниил Шигапов) – связующее звено двух судеб – становится больше функцией, чем реальным человеком, а уж тем более, чем главным героем. «Материализуется» он на сцене лишь в воспоминаниях старых Валентины (Татьяна Колганова) и Кати (Татьяна Рябоконь), где должен наглядно подтвердить или опровергнуть их версии историй любви. От этого создаётся восприятие персонажа через память женщин, помноженную на их чувства: для каждой он разный, у обеих есть свой повод хранить обиду, обе прокручивают в голове картинки совместной жизни с Валентином, как и сказанные им заветные слова, для каждой – свои, опять же. Из этих фрагментов скорее фантазий и легенд о Валентине, нежели реальных описаний и фактов биографии, строится образ главного, единственного, лучшего мужчины – совсем не такого, наверное, каким он был на самом деле.
Портрет Валентина, вставленный в громадную золотую раму с лепниной (ни одна картина в лучших музеях мира не удостаивается таких почестей!), так и остаётся пустым, лишившись уже в начале спектакля своей «сердцевины» – торчащего из него лица артиста. И Валентина, и Катя, с нежностью рассматривая эту овальную дыру, видят на её месте своего Валю. Помогает в реконструкции их воспоминаний подвижная декорация: золотая рама с лёгкостью превращается в автомат с газировкой, в ж/д кассу, в кафельную стену бассейна, в кровать и в любые другие предметы, обозначающие место действия. Вот перед нами Валентин – пылкий неугомонный мальчишка с огнём в глазах, бросающийся с вожделением на свою возлюбленную прямо посреди парка. Вот – повзрослевший и заматеревший молодой человек, мрачно завернувшийся в тулуп и запивающий горечь строк Мандельштама водкой с пивом до бессознательного состояния. Вот он из-за уязвлённого чувства собственного достоинства делает предложение Кате, тут же перенесшись в ЗАГС из бассейна, прямо в плавках и шапочке – какая разница, в чём жениться на нелюбимой? Вот первая брачная ночь, во время которой он всячески демонстрирует своё равнодушие и даже отвращение к новоиспечённой жене. Вот один из миллиона дней скучной супружеской жизни – встреча проводницы Кати после очередного длительного рейса. Вот в жизнь мужчины уже среднего возраста возвращается, спустя пятнадцать лет, Валентина и становится его любовницей. И так далее, и так далее… до самой его, неожиданно ранней, смерти, тоже какой-то абсурдной: он забирается в картонную коробку и вытягивает вверх руку, в которой – красный воздушный шарик. А две его женщины теперь обречены горевать многие годы…
Довольно быстро становится понятно, что это не история любви, прошедшей через все преграды, как и не рассказ о хрупкой семье, в которой муж изменяет, жена об этом знает, отчего все и мучаются дружно. На первом месте тут – отношения Валентины и Кати. Сложные, болезненные, противоречивые. Они по-прежнему ревнуют «Валечку», борются за право называться его единственной (одна козыряет аудиокассетой, на которой любимый много раз повторил это слово, вторая – двадцатью годами брака), ссорятся ежеминутно, дерутся и даже пытаются убить друг друга. Правда, сразу же страшно пугаются и начинают обниматься, лить слезы и признаваться во взаимной любви. Оказывается, эта вражда на почве общего светлого чувства, как и общей утраты, поддерживает их уже много лет. Вечная бытовая война и нарочитая обоюдная неприязнь заполнили всю их жизнь, опустевшую после смерти Валентина. Игра в соперничество является не меньшим проявлением заботы, чем кулинарные подарки на праздники или участие в поиске нужных лекарств. Это противостояние подчас комично из-за подчёркнутой разницы героинь. Валентина – аккуратная, опрятная в одежде, с собранными в кичку волосами и в очках на резинке. Интонацией немного напоминает суетливую, неустороенную Елизавету Сергеевну в исполнении Ольги Альбановой (спектакль «Ю» Льва Эренбурга). Но всё же более спокойная, осторожная, рассудительная. Валентина по праву может считать себя жертвой обстоятельств: любовь всей её жизни украла Катя, этот «урод», с которым она вынуждена теперь сосуществовать в одной квартире.
Поэтому и желание убить Катю рождается в ней не столько порывом в состоянии аффекта, сколько нормальной логикой. И готова она к этому преступлению уже давно, почему и удерживает себя от выкупа у соседки Валиного ружья. Да и задумавшись о самоубийстве, Валентина пытается разобраться в устройстве оружия, тщательно протирает дуло, затем устраивается поудобнее, меняя позы, в итоге – ставит ружьё на пол и собирается нажать на курок пальцем ноги (привет, Зилов!). Но ей суждено пережить всех участников этой истории. Валентина Колгановой – стержень спектакля. Она его открывает, частично выполняя роль рассказчика и вводя зрителей в курс дела, и завершает монологом одинокой старухи, стоящей у надгробий Вали и Кати. Да и на протяжении всего действия именно она остается той константой, основой, на которую крепятся меняющиеся обстоятельства, времена и характеры других персонажей.
Катя, исключённая из названия пьесы и спектакля (день рождения Валентины – он же день смерти Валентина), становится здесь самым ярким образом. Хочется даже сказать, что её трагедия ощущается наиболее сильно из всех трёх. Совершившая страшную ошибку в молодости, Катерина снимает грех с души почти перед смертью – рассказывает Валентине, что это она разлучила влюблённых двадцать лет назад, послав роковую телеграмму от чужого имени. И мучилась от осознания вины, как и от наказания за неё в виде нелюбви мужа, всё это время. Судьба Кати подробно расписана как пример страшной и постепенной расплаты за допущенный по глупости проступок: за двадцать лет, уложенные режиссёром в два часа, она изменяется до неузнаваемости. От милой юной девочки с хвостиками – через сильную женщину, на плечах которой держатся и дорожные баулы-рюкзаки, и семья – до престарелого пьяного шута в тельняхе и трениках. Татьяна Рябоконь поражает своим актёрским диапазоном! Её героиня словно не может быть обычной: обычно выражать чувства, обычно смотреть, обычно говорить, ходить… Всё на пределе, всё в крайней степени. Если она настойчива, то до конца: пытаясь завоевать внимание молодого Вали и не дать ему остаться со своей девушкой, она падает на колени, обнимает его, истошно вопит, предлагая уехать с ней, впивается зубами до крови в руку соперницы.
Если трогательна и несчастна, то настолько, что сердце разрывается при взгляде на неё: Катя осторожно подбирается с разных сторон к супружескому ложу – безуспешно, она как будто лишняя для мужа, даже когда они вдвоем; осознав свою участь, она тихонько прикладывается рядом с Валей, сворачиваясь калачиком и вытирая бегущие слёзы. Если она комична, то до боли в животе от смеха: чего только стоят «танцы» карикатурной алкоголички, пытающейся устоять на разъезжающихся ногах! И все же её жаль почти всегда, уж больно несчастна и, конечно, гораздо слабее духом интеллигентной и мягкой, казалось бы, «подруги».
Ей не дано даже право на объяснение в любви: оба раза (один – Валентину, другой – Валентине) её заглушает какой-то внешний шум. Однако, Валентина, в отличие от своего любимого, всё понимает и без слов. И, естественно, прощает полжизни казнившую себя за грехи Катю. Так они и сидят в обнимку, демонстрируя свою глубокую зависимость друг от друга. И ужасно горько за обеих! Невольно думаешь, за что им такие страдания выпали? Хотя… если вернуться к простым и наивным советским идеалам, все сходится. Живи честно, и будет тебе радость. Выбрал подругу жизни – держись за неё, доверяй, не предавай. Помогай близкому человеку, борись до последнего за ваше святое чувство. И, конечно, не пытайся построить своё счастье на чужой беде. Так значит, эти «заветы» нисколько не изменились? Скорее, изменился метод их обнаружения. Видимо, настало время уже показывать не рай на земле, который возможен при соблюдении всех нравственных законов, а ад (не апокалипсис и тотальное сожжение грешников, а именно маленький такой, сугубо индивидуальный адок), который неминуем при игнорировании этих главных правил. Впрочем, из «Валентинова дня» по версии Сквирского таких прямых и однозначных выводов сделать нельзя. Люди – слишком сложные и тонкие существа, а отношения между ними – тем более.
P.S. В чём именно заключается эта сложность и тонкость, по мнению режиссёра, можно прочитать в нашем интервью
январь 2015